14 октября 2009 года

   Один из самых известных отечественных режиссеров, работающих для детей, создатель "Усатого няня", "Мио, мой Мио", "Шла собака по роялю", "Улицы Сезам" – Владимир ГРАММАТИКОВ отныне будет курировать в Союзе кинематографистов России детское и любительское кино. Об этом стало известно во время форума "Бумеранг", который недавно завершился во Всероссийском детском центре "Орленок". Владимир Грамматиков возглавлял этот смотр кино- и телеработ, созданных в детских студиях страны начинающими кинематографистами, а в перерывах размышлял о фильмах, предназначенных для подрастающего поколения. Своими мыслями режиссер поделился с "Новыми Известиями".

– Владимир Александрович, культовых детских фильмов сегодня в России почти не создается. В чем причина, на ваш взгляд?

– Детское кино невозможно рассматривать в отрыве от всей кинематографии. А она у нас если не умирала, то была больна. Был период, когда подростки вообще не ходили в кинотеатры. Сейчас они туда возвращаются. Сегодня снова престижно пригласить девушку в кино, тебя уже не сочтут за сумасшедшего. Лет пять-семь назад если бы парень сказал "Пошли в кино", она бы ответила: "Ты что, больной?" А подростки вообще-то – это основная аудитория кинотеатров, в нормальной ситуации 70 процентов киноаудитории составляют зрители от 17 до 25 лет. Но, к сожалению, зритель, который возвращается сегодня в кинотеатры, совершенно не знает российского кино. Он смотрит американские и западноевропейские фильмы.

– Но для того, чтобы он смотрел российское кино, должна быть хорошо налаженная индустрия…

– К сожалению, все заверения наших чиновников о том, что детское кино получает большие привилегии, не соответствуют действительности. Никаких привилегий нет, и детское кино с трудом, мучительно и в редких случаях пробивается. За три года "Дюймовочку" сделали – и вот теперь это гордость наша. Конечно, это ужасно. Я понимаю, что сегодня не может быть того производства, которое было при советской власти, когда каждая республика в год должна была сделать детский фильм. То есть 15 фильмов в год гарантированно выходили на рынок Советского Союза – эстонских, грузинских, армянских и так далее. Сейчас Россия осталась в одиночестве и мало заботится о грядущих днях, больше думает о дне сегодняшнем. Поэтому детского кино производится катастрофически мало. Мы бьемся, мы говорим, что детское кино должно иметь особые привилегии, а именно – стопроцентное финансирование со стороны государства. Почему? Потому что на детскую картину частный инвестор денег не даст. Они долго будут отбиваться. Как "Золушка", например, работает уже 58 лет. А государство дает сейчас, как и на взрослое кино, – 50 процентов. Получается замкнутый круг.

– В этом году грант на детское кино никто не получил?

– А в этом году его никто и не давал. На кинопроизводство государство не выделило вообще никаких денег. Ни на взрослое, ни на детское. Дали немножко на документальное и на завершение работ. Дело в том, что у нас в кино образовались "висяки". В прошлые годы государство деньги выделяло, но наступил кризис – и банки перестали давать кредиты. И сейчас это переросло в большую проблему. Уже ясно, что все незавершенные картины завершить не удастся. Значит, нужно определить приоритеты. Это непросто, будут вопросы – почему ему дали, а мне нет. Но в любом случае деньги этого года пойдут на завершение прошлогодних проектов, и мы можем рассчитывать только на 2010-й год, а что там будет и как, неизвестно.

– А сколько в российском кино таких проектов-висяков образовалось?

– Точно я вам сказать не могу, но я слышал, что около восьмидесяти, хотя эту информацию нужно проверить.

– Вы говорите о том, что детские фильмы полностью нуждаются в госфинансировании, потому что деньги не отбиваются. А как же "Гарри Поттер"? Гиперуспешный детский проект. Значит, можно и без участия государства все это создавать и окупать?

– У американцев целая прокатная империя. "Гарри Поттера" катают по всему миру колоссальным количеством копий. Ясно, что подобного рода картина обречена на успех. И вообще, любой детский, подростковый фильм в Соединенных Штатах окупается. Там как раз это выгодно. Лукас и Спилберг многое сделали на кинематографе для подростков. Но там же система проката мировая. А у нас система проката полуразрушена. В провинции зачастую вообще кино нельзя посмотреть.

– Но потенциальная аудитория у российского кино большая – это ведь почти все постсоветское пространство...

– Да, но нет системы проката. Тот государственный, который был, развалился. А частные кинотеатры мало показывают российское кино. Они рассчитывают на американскую продукцию, и американские производители их не подведут. Если у них заявлен полнометражный мультик на март, они его получат, причем со всеми сопутствующими атрибутами – рекламой, постерами и так далее. И протолкнуться бывает очень сложно.

– А вообще, идут ли сейчас в прокате хоть какие-нибудь детские фильмы российского производства? Может быть, на утренних сеансах?

– Утренних сеансов, когда в кино приходили в основном прогульщики и пенсионеры, сейчас почти нет. Кинотеатры начинают работать, как правило, часов с 12. И российского детского кино там нет. Я приведу вам пример. Для телеканала "Культура" недавно мы сделали фильм-телесериал по роману "Сибирочка" замечательной русской писательницы Лидии Чарской. А потом из сериала смонтировали двухчасовой фильм. Получился очень красивый семейный фильм. Никто пока его не купил – ни прокатные компании, ни телевидение. Уже полтора года он лежит на полке. Я знаю многих режиссеров, готовых сегодня снимать для детей. Но они не идут на это, потому что прекрасно знают, чем это закончится.

– А сценарии потенциально успешные есть? Герои есть? Я тут пытался вспомнить фильмы с культовыми детскими героями. Последнее, что вспомнилось, – "Гостья из будущего". Это 1984 год. Дальше – разве что "Ералаш" и телепроекты...

– Сценарный голод чувствуется во всем кинематографе. Жанровый голод. Почти не пишут комедии или, если пишут, то всякую белиберду типа "Гитлер капут!". Весь этот кошмар, телевидением порожденный и телевидением культивируемый. Я даже кинематографом это назвать не могу. Почему-то считается, что на потребу зрителей нужна похабщина. Это не так. Можно сделать нашу традиционную комедию типа "Бриллиантовой руки" или "Кавказской пленницы" – наивную, светлую, с обаятельными героями. Но я подобных сценариев в последнее время не читал. Не пишутся и детские. Точнее, пишутся, у нас ведь даже конкурсы сценариев проходят, но... Есть конкурсы, и есть победители на них. Ну и что? Ничего ведь не двигается дальше. Государство обещало, что победители будут запущены, но они не будут запущены. Потому что кризис. Но это другого рода кризис.

– Чего именно?

– Общества. Оно у нас в странном состоянии находится. Все искажено, все перевернуто. Отсутствует логика в жизни, даже самая простая, самая наивная. Никто никому не верит, все в сомнениях. В этой атмосфере ничего веселого, светлого и позитивного не родится. Видимо, надо еще что-то пережить.

– Уже много чего пережили...

– Да, и снова нас призывают к терпению, еще раз засучить рукава... А они уже засучены по самую шею. Глупости это все. Люди ждут элементарного – справедливости. Но русская справедливость – это бунт и перераспределение. А я думаю: не дай-то Бог. Но все-таки к какому-то общественному согласию мы должны прийти. Нравственному, духовному. А за этим подтянется и все остальное.

– Говорят, у вас теперь в Союзе кинематографистов новая должность...

– Да, мы пока просто договорились на секретариате, что я возглавлю направления детского и любительского кино. Я еще в Советском Союзе возглавлял Всесоюзную комиссию детского кино, еще до Ролана Быкова, в течение восьми лет. Сейчас другое время, другие взаимоотношения, но все равно я на это согласился. Если Союз будет в том формате, который сейчас, то есть шанс что-то подправить или хотя бы скорректировать. И все равно нужно стремиться к тому, чтобы мы как-то влияли на распределение финансов, а не просто были общественной организацией. Союз сейчас может только рекомендовать государству, кому дать, а кому не дать. Но хотя бы так.

– А что вы думаете о пресловутом конфликте в Союзе кинематографистов?

– Конечно, это тяжелая ситуация. Всей этой историей мы, кинематографисты, себя дискредитировали: все время какие-то письма, какая-то вонь. Количество писем, подметных и неподметных, которое ушло в государственные структуры, кроме отвращения ничего не вызывает. Я на себе чувствовал: когда мы входили в какие-то управленческие структуры, мало кто хотел помочь. Нам говорили: "Ну вы уж разберитесь там между собой сначала". Например, такими словами сопровождалась идея соединить студию Горького и ВГИК и сделать мощный учебно-производственный комплекс. При этом сама идея получала одобрение. Потому что камарилья какая-то: злоба, ненависть, кланы... А что нам делить-то? Что там осталось? Вообще, Союз как общественная организация, в любом случае, отмирает, потому что во всем мире общественные организации отмирают. А у нас около этого больного, умирающего старика стоят две группы, и одни говорят: надо ему клизму со скипидаром, другие: нет, лучше горчичники. А ему нужно глазки закрыть, обмыть, одеть в чистенькое и похоронить. С благодарностью и почестью. И придумать, что будет дальше. Поэтому сейчас это тоже некоторая промежуточная форма, через профильные комиссии нужно искать новый формат.

– А вас ведь с Никитой Сергеевичем во многом объединяет общее "дачное детство"?

– Да, мы очень дружны были в детстве, но в последнее время не так плотно общаемся, не так крепко. В чем-то у нас разные взгляды, но есть и общие устремления...

– Так, может быть, дружба с детства тоже сыграла свою роль в том, что вы, по сути, в "команде Михалкова", поддержали его?

– Я Никиту считаю потрясающим режиссером. Есть картины, которые я могу смотреть бесконечно. Например, "Неоконченная пьеса для механического пианино" – для меня величайшая загадка. Как могло создаться такое творение? Поэтому если говорить с профессиональной точки зрения, может быть, Глеб Анатольевич (Панфилов. – "НИ") где-то рядом, а остальное все – внизу. С точки зрения гражданской, я не помню за Никитой каких-то низменных поступков или большого предательства. Да, он иногда неаккуратен с людьми, у него есть свои симпатии – ну нормальный, живой человек, и ему решать, кому симпатизировать, а кого недолюбливать. Но воинствующая злоба, которая шла с другой стороны, объективно говоря, мне меньше нравилась. Она непродуктивна.

– Возвращаясь к продуктивным вещам, хотел бы спросить о национальном детском телеканале. На форуме "Бумеранг", который проходил в сентябре в лагере "Орленок", вы обмолвились о том, что разрабатываете его концепцию. У нас будет все-таки этот телеканал?

– Есть указ президента о создании детского вещательного канала. Первый блок выйдет в цифровом формате среди тех шести или восьми каналов, которые появятся к 2013 году. Пока речь идет о слиянии двух существующих детских каналов – "Бибигона" и "Теленяни". Они по-разному строятся, у них разный контент. Видимо, нужно создать нечто третье. Необходимость в создании национального детского канала, конечно, есть. В этом плане мы чудовищно отстали от цивилизованного мира. Если посмотреть на европейское детское вещание, то мы увидим, что это колоссальная индустрия, целая империя. И мы изучаем эту империю, их форматы, их рынок.

– Вы вообще европейский человек, судя по всему. Еще один ваш весьма красивый проект – как раз для Европы, насколько я понимаю. Сказку "Двенадцать месяцев" вы пытаетесь переделать под идею двенадцати звезд на флаге ЕС, при этом включили туда и Россию...

– Да, я считаю, мы должны чаще открывать дверь в Европу и заходить туда, тем более с красивыми проектами. Идея пришла так. Когда ездишь на фестивали, тебе все время говорят: "Давайте вместе что-нибудь сделаем". Я подумал: почему бы действительно не сделать такой общеевропейский проект? Кстати, подвижниками этого проекта должны быть фильмохранилища европейских стран, в том числе наш Госфильмофонд.

– А что там за сюжет?

– Очень простой. Мачехе нужно пойти во дворец на бал, и она гонит девочку в лес, чтобы та принесла букет цветов. Девочка совершает путешествие и возвращается с этим букетом.

– То есть вместо месяцев – страны?

– Страны. И сказочные герои каждой страны будут помогать ей. То есть тут еще и исторические корни присутствуют.

– Россия будет в конце, двенадцатой?

– Нет, Россия в серединке будет.